Самооговор в уголовном процессе

Статья 77. Показания обвиняемого

1. Показания обвиняемого — сведения, сообщенные им на допросе, проведенном в ходе досудебного производства по уголовному делу или в суде в соответствии с требованиями статей 173, 174, 187 — 190 и 275 настоящего Кодекса.

2. Признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств.

Комментарий к Ст. 77 УПК РФ

1. Показания обвиняемого — не только источник доказательств, но и один из способов осуществления его права на защиту. Их значение в уголовном деле трудно переоценить. Если обвиняемый виновен в совершении преступления и признает свою виновность, то никто не сможет рассказать об обстоятельствах дела, порой крайне запутанных, лучше и подробнее, чем он сам. Если обвиняемый невиновен, то прежде всего именно он может указать на те обстоятельства, которые его оправдывают, и те пути, которыми могут быть проверены доводы, приведенные им в свою защиту. Существенное значение имеет проверка доводов, которые выдвигает в свою защиту обвиняемый, совершивший преступление, но отрицающий свою виновность. В ходе проверки эти доводы должны быть опровергнуты и добыты дополнительные изобличающие доказательства, устраняющие сомнения в виновности и цементирующие здание обвинения.

2. Заведомо ложные показания обвиняемого, которыми он изобличает в преступлении невиновных, носят название оговора, а заведомо ложные показания обвиняемого, которыми он, будучи невиновным, изобличает самого себя, называются самооговором. Мотивы оговора и самооговора могут быть самыми различными: выгородить себя, переложить вину на другого или, напротив, принять всю тяжесть обвинения на свои плечи, чтобы ответственности избежал близкий и дорогой человек. Наиболее страшной разновидностью самооговора является признание своей вины в состоянии депрессии, вызванной условиями предварительного заключения, неверием в саму возможность защищаться и добиться справедливости, а может быть, и под влиянием уговоров, увещеваний, обмана и, конечно же, насилия (пытки). Показания обвиняемого, полученные таким путем, утрачивают юридическое значение доказательства.

3. Показания обвиняемого имеют своим предметом: а) предъявленное ему обвинение; б) иные известные ему обстоятельства по делу; в) имеющиеся в деле доказательства. Центральное место здесь занимает, конечно же, предъявленное обвинение. С ним и только с ним связано все, по поводу чего обвиняемый может и должен быть допрошен. Если же показания данного участника процесса вообще никоим образом не связаны с предъявленным обвинением, значит, они не обладают необходимым признаком доказательства — относимостью. Поэтому разведывательные допросы обвиняемого по поводу тех или иных эпизодов преступной деятельности, которые ему в вину еще не вменяются, а лишь «примеряются» следственным и оперативно-розыскным путем, — занятие незаконное и в профессиональном отношении неграмотное. Опытный защитник допросов такого рода не допустит. Иные обстоятельства, известные по делу, — это отнюдь не иные эпизоды преступлений, которые еще не инкриминируются обвиняемому, а обстоятельства, не отраженные в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, но входящие в предмет доказывания по данному уголовному делу и по данному обвинению, например: детали объективной стороны (время, место, способ и т.п.), еще недостаточно выявленные к моменту предъявления обвинения; тончайшие подробности, характеризующие субъективную сторону состава преступления, т.е. психическое отношение обвиняемого к содеянному; данные о роли и конкретном участии каждого из обвиняемых по групповому делу; сведения о причинах и условиях совершенного преступления. Показания обвиняемого, таким образом, служат ценнейшим строительным материалом, который добывается с помощью законного допроса в целях филигранной отделки лишь вчерне срубленного на момент предъявления обвинения здания уголовного дела.

Показания подозреваемого и обвиняемого в уголовном процессе, особенности их проверки и оценки

Показания подозреваемого — это сообщение лицом, задержанным по подозрению в совершении преступления, или лицом, к которому применена мера пресечения до вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого, сведений по поводу известных ему обстоятельств совершения преступления, в котором оно подозревается, сделанное во время допроса в установленном законом порядке.

Показания обвиняемого — это сообщение лицом, в отношении которого вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемого, сведений по существу предъявленного обвинения, иных известных ему обстоятельствах и имеющихся в деле доказательств, сделанное во время допроса в установленном законом порядке.

Предмет показаний подозреваемого и обвиняемого определен соответственно в ч. 1 ст. 73 и ч. 1 ст. 74 УПК. Подозреваемый вправе давать показания по поводу обстоятельств, по служивших основанием для его задержания или применения меры пресечения, а также по поводу всех других известных ему обстоятельств по делу. Обвиняемый вправе давать показания по предъявленному обвинению, а также по поводу всех других известных ему обстоятельств по делу и доказательств, имеющихся в деле.

Давать показания и отвечать на вопросы — это право, а не обязанность подозреваемого и обвиняемого. За отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний они никакой ответственности не несут. Домогаться их показаний (как и других допрашиваемых лиц) путем насилия, угроз и иных незаконных мер запрещено (ч.З ст. 22 УПК).

В зависимости от отношения подозреваемого к выдвинутому против него подозрению, а обвиняемого — к предъявленному ему обвинению различают полное и частичное признание либо отрицание ими своей вины в инкриминируемом преступлении, оговор, самооговор, алиби.

Полное или частичное признание подозреваемым и обвиняемым своей вины — это их показания, в которых они признают себя виновными и сообщают органу дознания, следователю, прокурору, суду об обстоятельствах совершенного ими преступления.

Полное или частичное отрицание подозреваемым и обвиняемым своей вины — это их показания, в которых они не признают себя виновными и сообщают должностным лицам, ведущим процесс, об обстоятельствах, устанавливающих их невиновность, опровергают доказательства, на которых основано подозрение или обвинение.

Оговор — это показания подозреваемого или обвиняемого, в которых они изобличают других подозреваемых, обвиняемых или иных лиц в совершении инкриминируемого им преступления. Пользуясь своим правом на защиту, а также отсутствием ответственности за заведомо ложные показания, подозреваемый и обвиняемый могут давать показания о том, что преступление, в совершении которого они сами подозреваются или обвиняются, совершено другим лицом.

Сущность самооговора заключается в признании подозреваемым или обвиняемым их причастности к преступлению, которое в действительности они не совершали; к более тяжкому преступлению, нежели совершенному в действительности.

Самооговор имеет место и тогда, когда подозреваемый или обвиняемый берут только на себя вину за совершенное групповое преступление или преувеличивают свою роль в совершении преступления. Мотивами самооговора может быть стремление подозреваемого или обвиняемого понести наказание за менее тяжкое преступление по сравнению с совершенным, освободить от уголовной ответственности других лиц, которые в действительности совершили преступление и т.п.

Алиби — это утверждение подозреваемого или обвиняемого о том, что они не могли совершить инкриминируемое им преступление, так как в момент его совершения находились в другом месте.

Показания подозреваемого и обвиняемого, как и другие доказательства в уголовном процессе, подлежат проверке путем анализа их содержания, сопоставления с другими имеющимися в деле доказательствами, производства следственных действий (очной ставки, воспроизведения обстановки и обстоятельств события и др.).

Заинтересованность подозреваемого и обвиняемого в исходе дела при отсутствии ответственности за заведомо ложные показания обязывает должностных лиц, ведущих производство по уголовному делу, особо критически проверять и оценивать их показания. Признание подозреваемым и обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения только при подтверждении этого признания совокупностью имеющихся в деле доказательств (ч.2 ст. 73, ч. 2 ст. 74 УПК). Судебное следствие производится судом в полном объеме, независимо от признания подсудимым предъявленных ему обвинений (ч.З ст. 299 УПК).

Читать еще: Ответственность за лжесвидетельство в гражданском процессе

При оценке показаний обвиняемого следует учитывать, что его показания на досудебном следствии, от которых он впоследствии отказался, не подтвержденные в судебном заседании другими доказательствами, не могут быть положены в основу обвинительного приговора. Следователь, прокурор, суд должны особо критически относиться к показаниям подозреваемого и обвиняемого против других подозреваемых, обвиняемых и иных лиц, которые направлены на смягчение их собственной вины. Обвинение не может считаться доказанным, если оно основано только на оговоре другого обвиняемого, заинтересован ного в результатах дела, не подкрепленного другими доказательствами.

Необходимо также иметь в виду, что обвиняемый, как активный участник уголовного процесса, знакомится в порядке ст.ст. 218, 222 УПК со всеми материалами оконченного производством уголовного дела, присутствует при исследовании обстоятельств дела в суде и в связи с этим может изменять, корректировать свои показания.

Самооговор в юридической практике: правовой опыт защиты лица, признавшегося (оговорившего себя) в совершении преступления

Поскольку никто лучше обвиняемого не знает о том, совершал он преступление или нет, то у лиц, ведущих расследование, всегда возникало и возникает искушение любыми (в том числе незаконными) средствами добиться «правдивых» показаний, под которыми понимается признание обвиняемым своей вины. Однако, самооговор наносит вред процессуальной деятельности органов следствия и дознания, т.к. влечет за собой юридические ошибки. В результате, самооговор может повлечь за собой оправдательный приговор, прекращение уголовного преследования (уголовного дела) по реабилитирующим основаниям, поскольку, как правило, в таких случаях недостаточно доказательств для привлечения лица к уголовной ответственности [5, с. 61]. Статистические данные свидетельствуют об увеличении числа лиц, в отношении которых вынесены оправдательные приговоры: с 8,2 тыс. лиц в 2008 г. до 8,4 тыс. лиц в 2015 г. [20, с. 56].

Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, рассмотрев уголовное дело по жалобам Ф., осужденного по п. «з» ч. 2 ст. 105 Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ) и по п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ, и его адвоката, приговор отменила, указав на следующее. «В жалобах, в частности, указывалось, что в основу приговора положены первоначальные показания Ф. на предварительном следствии, в которых он оговорил себя под воздействием незаконных методов ведения следствия. Данный факт подтверждался представленной стороной защиты медицинской справкой травматологического пункта. Согласно поставленному там диагнозу у Ф. имелись множественные ушибы, кровоподтеки лица, грудной клетки. Однако в протоколе задержания подозреваемого не содержалось сведений о применении в отношении подозреваемого физической силы, специальных средств, о наличии у него каких-либо телесных повреждений и т.п. Указанные нарушения уголовно-процессуального закона повлекли отмену приговора суда и направление дела на новое судебное рассмотрение, в результате которого Ф. по п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ был оправдан за непричастность к совершению преступления, по п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ его действия были переквалифицированы на п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ [9, с. 20].

Таким образом, переоценка значения признания обвиняемым своей вины (самооговор) может сыграть роковую роль в судьбе подозреваемых, обвиняемых и подсудимых, привести к ошибочному осуждению невиновных, а также тяжким бременем ложится на правосудие, ставя под сомнение законность и справедливость судебного решения. Стремясь уменьшить эту опасность, законодатель устанавливает п. 2 ст. 77 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ), что «признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств» [3].

Вот что говорит по этому поводу известный адвокат Г.П. Падва: «Я не припомню за последние многие годы случаев, чтобы в приговоре был записан отказ в признании человека виновным в соответствии с требованиями ч. 2 ст. 77 УПК РФ. Даже не все адвокаты ее знают и помнят и еще реже на нее ссылаются. Между тем в моей практике были случаи, когда ссылка на эту статью помогла добиться оправдательного приговора» [22, с. 159].

Пример 1. Два человека обвинялись в совершении одного преступления, один признавал себя виновным и оговаривал второго, а второй все отрицал. Я защищал оговорщика, того, который признавал свою вину, у второго был другой адвокат. Кроме признания и оговора моего подзащитного, доказательств в деле не было. И в отношении человека, которого оговаривали, прокурор отказался от обвинения, признал, что на одном оговоре он не может строить обвинение. Второй адвокат приводил те же доводы. Конечно же, я полностью согласился с их позицией, но при этом утверждал, что-то же самое относится и к моему подзащитному. Точно так же, как ничем не подтверждены его показания в отношении второго обвиняемого, ничем не подтверждено и его признание в отношении него самого. А 77 статья УПК говорит, что этого недостаточно для признания вины. И суд оправдал их обоих. Судья потом призналась, что она и не думала оправдывать моего подзащитного, ей казалось невозможным усомниться в его признании. Но она приняла мою логику и поняла, что оказалась в безвыходном положении. Она не могла написать, что суд не доверяет показаниям обвиняемого в отношении другого, а в отношении самого себя доверяет.

Пример 2. Мальчишку обвиняли в том, что он стрелял в других таких же пацанов, залезших во двор и воровавших яблоки. Его судили. В суде он признал свою вину, плакал, раскаивался. Папа и мама тоже за него просили. Дело, в общем, казалось ясным. Но адвокат усомнился в правдивости показаний своего подзащитного и начал задавать ему какие-то вопросы, касающиеся подробностей этого рокового происшествия: где стояло ружье, было ли оно заряжено или ему самому пришлось его заряжать, и тому подобное? Мальчик начал путаться в своих ответах. И вдруг запротестовали родители и как представители несовершеннолетнего, потребовали прекратить такую деятельность защитника, ведь пацан признал свою вину. Тут и судья заподозрил неладное. В результате дело было направлено на доследование, в ходе которого выяснилось, что стрелял вовсе не сын, а отец. Как оказалось, поняв, что натворил взрослый, семейный совет решил «назначить» виновным мальчика в надежде, что тому много не дадут по малолетству.

Пример 3. Еще об одном совершенно поразительном случае самооговора. Между девочкой и юношей завязались романтические отношения, вскоре была назначена свадьба. Но незадолго до этого события жених уехал в командировку. По возвращении, как он и ожидал, его встречала на вокзале невеста — и со слезами рассказала, что зашла по дороге на вокзал к их общему другу детства, а тот накинулся на нее и попытался изнасиловать. Реакцию молодого человека предугадать легко: он мчится к своему так называемому другу и в завязавшейся драке убивает его первым попавшимся под руку тяжелым предметом. Дальше — явка с повинной, очевидные признаки убийства (кровь на руках преступника), показания очевидицы убийства. Его адвокат весь судебный процесс молчит, а к концу вдруг начинает дотошно уточнять у судебного эксперта, когда же именно, вплоть до минут, могла наступить смерть жертвы? Эксперт называет время — не позднее полуночи. Адвокат спрашивает эксперта еще раз: мол, вы уверены? Тот, уже раздраженно, повторяет — да, он уверен. Адвокат, тем не менее, настаивает: а точно ли не могла смерть наступить позднее? Судья теряет терпение и делает замечание адвокату: зачем вновь и вновь уточнять вопрос, который уже не вызывает никаких сомнений? Тогда адвокат встает и просит приобщить к делу справку о том, что поезд, в котором приехал его подзащитный, пришел на станцию почти через три часа после наступления смерти потерпевшего.

Читать еще: Обязательное представительство в гражданском процессе

На доследовании выяснилось, что погибший — потерпевший действительно напал на девушку, пытаясь ее изнасиловать, и именно она, сопротивляясь, защищая свою половую неприкосновенность и человеческое достоинство, убила насильника. Ее возлюбленный, предположив, что ее за это посадят, решил этого не допустить. Он приехал в дом, увидел картину преступления, измазал свои руки кровью и пошел доносить на себя. Адвокат спас от незаслуженного наказания невиновного. Девушку осудили, но не за убийство — она правомерно защищалась, а за дачу ложных показаний, связанных с обвинением (оговором!) другого человека в совершении тяжкого преступления.

Пример 4. Помимо сознательного самооговора, «преступник» может искренне заблуждаться. Известен случай, когда отец искренне считал себя виновным в убийстве дочери. Банальная бытовая ссора между отцом и дочерью-подростком разыгралась на берегу реки: он ее ударил, отвернулся и ушел. Через некоторое время, когда отцовский гнев остыл, он стал искать дочь, но она пропала. И тогда возникла версия, что от удара она упала с берега в воду (все происходило на высоком крутом берегу) и утонула. В конце концов, отец убедил и себя, и всех вокруг, что он убил собственного ребенка. Тем более что через какое-то время в реке ниже по течению обнаружили сильно разложившийся труп утонувшей молодой девушки. Несчастному отцу стало дурно на опознании, и он, едва взглянув, опознал свою дочь. Исход судебного слушания был предрешен: преступного отца приговорили к лишению свободы. Казалось бы, справедливость восторжествовала, как вдруг, неожиданно, в город привезли живую и здоровую «утопленницу», которая, как оказалось, в реку не падала и не тонула, а после пощечины отца убежала и на поезде уехала в другие края. Там ее через некоторое время задержали, долго выясняли, кто она, и, узнав, вернули в семью. К счастью, к этому времени ее отец еще не долго пробыл в местах лишения свободы.

Резюмируя изложенное, необходимо заметить, что самооговор крайне нежелательное явление в процессе расследования и судебного рассмотрения уголовного дела, так как оно может привести к осуждению невиновного, и тяжким бременем ложится на правосудие, ставя под сомнение законность и справедливость судебного решения.

Оценка собранных данных позволяет принять и соответствующим образом реализовать необходимые в таких случаях правовые решения:

— о прекращении уголовного преследования в отношении невиновного лица, если заявление о самооговоре нашло объективное подтверждение, и его реабилитации;

— о возбуждении уголовного дела в отношении лиц, допустивших нарушение законности, если это установлено;

— о направлении дела в суд по обвинению заявителя в совершении им преступления в случае установления, что его показания о самооговоре являются ложными.

К вопросу о квалификации самооговора по российскому уголовному законодательству Текст научной статьи по специальности «Право»

Аннотация научной статьи по праву, автор научной работы — Пономаренко Елена Валерьевна

К вопросу о квалификации самооговора по российскому уголовному законодательству

To a question of qualification of self-accusation by the Russian criminal legislation

Article is devoted to the analysis of a problem of qualification of self-accusation by the Russian criminal legislation. The author considers various views of the solution of the matter existing in the doctrine of criminal law and offers the option of qualification of deeds.

Текст научной работы на тему «К вопросу о квалификации самооговора по российскому уголовному законодательству»

1 См. ч. 3 ст. 80 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (в ред. от 29 июня 2015 г.) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2001. № 52, ч. 1, ст. 4921; 2015. № 27, ст. 3981.

2 См.: Белинский В.В., Чирков Д.К. Некоторые вопросы использования экономических знаний на стадии решения вопроса о возбуждении уголовного дела // Следователь. 2006. № 9. С. 17.

3 См., например: Аверьянова Т.В. Некоторые проблемы теории и практики судебной экспертизы и пути их решения // Вестник МВД России. М., 2006. № 3 (86). С. 14; Аверьянова Т.В., Корухов Ю.Г. Заключение специалиста как новый вид доказательств в уголовном судопроизводстве // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2004. № 4. С. 260-262; Гришина Е.П., Саушкин С.А. Проблемные вопросы совершенствования правового регулирования производства следственных действий с участием специалиста // Российский следователь. 2005. № 8. С. 17; Россинская Е.Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном, административном и уголовном процессе. М., 2005. С. 14-15; Ее же. Общие проблемы использования специальных знаний в гражданском, арбитражном и уголовном процессе. URL: http://www.rossinskaya.ru/ articles/33.htm?p=1/ (дата обращения: 15.05.2015); Моисеева ТФ. Проблемы использования специальных знаний в уголовном судопроизводстве. URL: http://www.iuaj.net/node/444 (дата обращения: 10.05.2015); Цаплин А.С. Проблемы использования специальных знаний представителем потерпевшего и защитником в уголовном процессе: дис. . канд. юрид. наук. М., 2015.

4 См.: Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 28 от 21 декабря 2010 г. // Российская газета. 2010. 30 дек.

5 Снетков В.А. Заключение специалиста как особая уголовно-процессуальная форма применения специальных знаний // Криминалистические чтения, посвященные 100-летию со дня рождения профессора Б.И. Шевченко: Тезисы выступлений. М., 2004. С. 197.

К ВОПРОСУ О КВАЛИФИКАЦИИ САМООГОВОРА ПО РОССИЙСКОМУ УГОЛОВНОМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ

В статье рассматривается проблема квалификации самооговора по российскому уголовному законодательству. Анализируются различные существующие в доктрине уголовного права взгляды на решение данного вопроса. Предлагается авторский вариант квалификации содеянного.

Ключевые слова: самооговор, заведомо ложный донос, укрывательство преступлений, квалификация преступлений, дача заведомо ложных показаний.

TO A QUESTION OF QUALIFICATION OF SELF-ACCUSATION BY THE RUSSIAN CRIMINAL LEGISLATION.

Keywords: self-accusation, obviously false denunciation, concealment of crimes, qualification of crimes, giving obviously false testimonies.

В науке уголовного права до сих пор неоднозначно решается вопрос относительно квалификации случаев осуществления самооговора. Самооговор — ложное признание лица в якобы совершенном им преступлении1. В УК РФ 1996 г. нет статьи, которая закрепляла бы такую ответственность. Многие зарубежные страны такое поведение лица признают недопустимым и оценивают как преступное. Например, в УК Испании имеется ст. 457, закрепляющая ответственность

Кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права (Саратовская государственная юридическая академия)

за действия, связанные с ложным заявлением о себе как о виновном либо как о жертве уголовного нарушения.

Для разрешения этой проблемы необходимо, прежде всего, ответить на ряд вопросов: возможна ли в принципе уголовная ответственность лица, оговорившего себя? Если да, то, как следует рассматривать самооговор: как заведомо ложный донос, заведомо ложное показание или возможна квалификация этих действий как заранее не обещанное укрывательство преступления?

Читать еще: Дополнительные исковые требования в гражданском процессе

Самооговор может иметь место как до начала предварительного следствия, так и в процессе выполнения следственных и судебных действий.

В научной литературе высказано мнение, согласно которому самооговор лица, не причастного к совершению преступления, адресованный органам, которые могут возбуждать уголовные дела, но не в связи с производством расследования, должен рассматриваться как заведомо ложный донос. В случае же самооговора при производстве следственных или судебных действий деяние надлежит квалифицировать как заведомо ложное показание. Если же самооговор осуществлен лицом, причастным к совершению преступления и при этом «взявшим на себя» вину соучастников, то оно вообще не подлежит уголовной ответственности2.

М.Х. Хабибуллин считает, что самооговор не может быть квалифицирован как укрывательство, т.к. укрывательство не может быть осуществлено интеллектуальным способом, а физическим действием по сокрытию преступления самооговор не является. В связи с этим он предлагает квалифицировать самооговор в зависимости от способа его совершения или как заведомо ложный донос (если самооговор совершается путем подачи заявления в правоохранительные органы а или явки с повинной), или как дачу заведомо ложных показаний (если самоого-? вор совершается во время допроса). В последнем случае субъектом самооговора 3 не может быть подозреваемый, обвиняемый, подсудимый3. | О невозможности квалификации самооговора как укрывательства говорил

I и И.А. Бушуев. По его мнению, если лицо привлекается к ответственности в

1 качестве свидетеля и допускает самооговор, оно может быть привлечено к от-

» ветственности за заведомо ложное показание4.

| А.С. Горелик полагает, что поскольку самооговор заключается в заявлениях

| или показаниях о собственных действиях (пусть даже фактически не совершен-

2 ных данным лицом), то в силу привилегии от самообвинения, закрепленной в ° ст. 51 Конституции РФ, автор этих заявлений не может нести ответственность « ни за ложный донос, ни за дачу ложных показаний. Самооговор, совершенный | с целью воспрепятствовать установлению подлинного виновника преступления,

0 должен квалифицироваться как укрывательство и влечь ответственность по

1 ст. 316 УК РФ. Самооговор в преступлении, которое вообще никем не было со-

° вершено, по его мнению, не обладает должной степенью общественной опасности,

чтобы считать его преступлением. Поэтому достаточной мерой может быть взы-

1 скание материального ущерба, причиненного правоохранительным органам5. | В зависимости от вида самооговора6, а также от того, сообщалась ли ложная

информация до возбуждения уголовного дела (заведомо ложная явка с повинной) или во время производства следственных действий (допроса, очной ставки, проверки показаний на месте), В.В. Намнясева предлагает следующий вариант квалификации: если лицо ложно заявляет о якобы совершенном им преступлении (имеющим место в объективной действительности) до возбуждения уголовного 210 дела, то содеянное должно оцениваться как заведомо ложный донос и квалифи-

цироваться по ст. 306 УК РФ. Действия лиц, оговоривших себя во время производства соответствующих следственных действий, должны квалифицироваться по ст. 307 УК РФ как дача заведомо ложных показаний. При этом самооговор, совершенный в целях освобождения от ответственности другого лица за совершенное особо тяжкое преступление, должен квалифицироваться по ст. 316 УК РФ как укрывательство преступлений7.

Некоторые авторы полагают, что самооговор отличается своеобразной природой, не укладывается в рамки существующих преступлений против правосудия и поэтому требует самостоятельной криминализации, обладая для этого достаточным потенциалом общественной опасности8.

Попытаемся дать свой вариант ответа на вышеуказанные вопросы. Итак, самооговор лица препятствует деятельности соответствующих правоохранительных органов по изобличению виновного и назначению ему судом справедливого наказания. Эти лица своим поведением вводят в заблуждения органы расследования и суд, препятствуют достижению цели правосудия, подрывают таким образом «авторитет» этих органов, способствуют продолжению основным преступником своей криминальной деятельности. В связи с этим лица, осуществляющие самооговор, не должны оставаться вне поля зрения уголовного закона, а их действия должны получить соответствующую правовую оценку. В основе самооговора лежит определенный мотив лица, которым он руководствуется при совершении этого деяния. Чаще всего он пытается таким способом уберечь от уголовной ответственности родных, близких, т.е. тех лиц, чьи интересы для обвиняемого дороже, чем его собственные9; стремится быть осужденным за преступление небольшой или средней тяжести в связи с тем, чтобы избежать ответственности за действительное совершенное более тяжкое преступление; стремится выгородить соучастников, приняв их вину на себя, учитывая, что мера наказания за совершение преступления в одиночку более мягкая, чем за совершение преступления группой лиц10, руководствуется чувством «ложного товарищества», скептического отношения к деятельности правоохранительных органов, правовым нигилизмом и т.д.

Для того чтобы правильно квалифицировать самооговор, необходимо выяснить следующее: 1) правовое положение лица на момент дачи им ложных сведений правоохранительным органам о якобы совершенным лично преступлении;

2) мотивы, побудившие лицо признать себя виновным в том, чего он не совершал;

3) не был ли самооговор обещан лицом заранее до совершения преступления, в котором он себя оговаривает.

Таким образом, если лицо оговаривает себя до начала осуществления каких-либо следственных действий по делу (т.е. имеет место ложная явка с повинной) с целью укрыть истинного преступника, его действия, на наш взгляд, необходимо квалифицировать по ст. 316 УК РФ как заранее не обещанное укрывательство преступления11. Однако здесь необходимо установить, что это лицо, заранее настоящему преступнику не обещало осуществления таких действий, если имел место заранее обещанный самооговор, то квалифицировать деяние необходимо как пособничество в совершении преступления (т.е. имеет место соучастие в преступлении). Самооговор как укрывательство преступлений препятствует деятельности по изобличению виновного и назначению ему справедливого наказания.

Если же лицо выступает по делу свидетелем и в этом случае берет на себя чужую вину, ответственность для него должна наступать по ст. 307 УК РФ как дача заведомо ложных показаний.

Однако полагаем, что во избежание разночтений в применении положений уголовного законодательства, необходимо предусмотреть в УК РФ самостоятельный состав преступления, закрепляющий ответственность за самооговор.

1 См.: Фельдблюм В. Уголовно-правовые последствия самооговора // Советская юстиция. 1973. № 13. С. 19.

2 См.: Закатов А.А. Ложь и борьба с нею. Волгоград, 1984. С. 44-45.

3 См.: Хабибуллин М.Х. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство по советскому уголовному праву. Казань, 1984. С. 42.

4 См.: Бушуев И.А. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство. М., 1965. С. 61.

5 См.: Горелик А.С., Лобанова Л.В. Преступления против правосудия. СПб., 2005. С. 297-300.

6 В.В. Намнясева выделяет два вида самооговора: первая — ложная информация о совершении действительно произошедшего преступления, и вторая — ложная информация о совершении не существующего в объективной действительности преступления. URL: http://teoria-practica.ru/rus/files/ arhiv_zhurnala/2014/11/yurisprudentsiya/namnyaseva.pdf (дата обращения: 04.05.2015).

7 URL: http://teoria-practica.ru/rus/files/arhiv_zhurnala/2014/11/yurisprudentsiya/namnyaseva.pdf (дата обращения: 04.11.2014).

8 См., например: Дегтярева НИ. К вопросу о предмете преступлений против правосудия, связанных с фальсификацией и сокрытием доказательств // Общество и право. 2009. № 5. С. 180.

9 Нередки в настоящее время случаи осуществления самооговора в результате совершения, например, ДТП, когда водители ВИП-персон берут на себя вину своего начальника, тем самым вводя следствие в заблуждение.

10 URL: http://conf.omui.ru/content/dobrovolnoe-priznanie-viny-i-problema-somoogovora-obvinyaemogo (дата обращения: 04.05.2015).

11 Ответственность по ст. 316 УК РФ возможна только в том случае, если лицо оговаривает себя в совершении особо тяжкого преступления.